Ролан Вильнев "Оборотни и вампиры. Ликантропия"
7. Сделка с дьяволом и мазьНаконец, и здесь мы сталкиваемся с колдовством в чистом виде, заключение адской сделки и приобретение — de facto— соответствующей мази позволяли колдунам превращаться, когда им того захочется, в волков-оборотней. В противоположность одержимости, заключение сделки предполагало обязательство, дисциплину, свободу выбора. Приспешники дьявола и их отродья, подчиняясь установленным правилам, во время шабашей на лесных опушках или на перекрестках дорог, где они встречались с нечистым, вручали последнему немного собственной плоти, немного крови и даже несколько волосков, которые, впрочем, при первом же обыске могли бы их выдать. Ведьмы, пишет Боге, “дают прядь своих волос Сатане как задаток при сделке, которую они с ним заключают. Сатана мелко режет эти волосы, потом смешивает их с выделениями, из которых составляется мазь. Вот потому мы обычно находим в этой колдовской мази волоски”.
В самом деле, чудесная мазь: она дарила им возможность превращений, способность делаться невидимыми и позволяла мгновенно перемещаться, молнией пронзая тучи и устремляясь в неведомые пространства! Туда, к проклятым долинам, на великий шабаш, где мерзкий козел протягивает новым своим адептам баночку с мазью. Колдуны и ведьмы собирали здесь и там корешки и лекарственные травы, животные и минеральные яды и любовно составляли мази, которые, по мнению Ж. де Нино, делились на три вида:
— состав, заставлявший ведьму поверить, что она отправляется на шабаш, но в действительности воздействовавший лишь на воображение;
— состав, позволявший в самом деле отправиться на шабаш, если на то будет воля Бога;
— состав, создающий у ведьмы иллюзию, превращения в животное.
Последнее из снадобий, непосредственно нас интересующее, составлялось из “некоторых вещей, взятых от Жабы, Змеи, Ежа, Волка, Лиса, и человеческой крови. Их смешивали с травами, кореньями и прочими подобными вещами; способными смущать и расстраивать воображение” (“О Ликантропии”). Втирание этой мази лишало рассудка, и иллюзии, ею создаваемые, были одновременно объективными и субъективными. “Потому что в первую очередь их внутренние ощущения бывают обмануты сильным впечатлением от одного и того же образа и даже разгорячены до неистовства, естественно вызываемого подобными мазями и микстурами, так что они в самом деле воображают себя животными, ходят на четвереньках, пользуясь руками как передними лапами. Наконец, предрасположив их таким образом, Дьявол окружает их сгущенным воздухом, представляющим всякому наблюдающему со стороны изображение волка, и в таком виде носит Ведьму по горам и долам...”
Напитки, которыми колдуны опаивали своих жертв, вызывали сходные ощущения. Одним казалось, будто они превращены в удода или живое орудие наслаждения, другие воображали себя вьючными животными или хрупкими предметами. Чтобы разрушить сковавшие их чары, они пытались, по примеру героев Луция и Апулея, пожевать лепестки роз или благоговейно поцеловать паперть храма. Рецепты волшебных мазей и микстур дошли до нас неполными, отрывочными. Мы знаем, что в их состав входили ядовитые соки; соки тех злотворных, величественного вида растений, чары которых воспел Станислав де Гуайта:
... Ваши семена проросли проклятой ночью Под взглядом недоброго, жестокого и страшного светила.
Даже ваши имена, подозрительные для размышляющего
Мудреца,
Были изгнаны из языка в те давние времена,
Когда запрещено было знать ваши свойства... (“Rosa mystica”)
(Стихотворение дано в подстрочном переводе. — Прим. пер.)
Черный паслен, белена, мак, аконит, плевел, цикута, synochytides, “позволяющий увидеть тени преисподней”, мандрагора, дурман — все они были в списке опасных растений, способных вызвать оцепенение, приапизм и летаргию. Белладонна была украшением этого губительного букета. Самая колдовская из трав, она создавала, если ею натереться, впечатление перемещения по воздуху, а при приеме внутрь — иллюзию превращения в животное. Для того чтобы вызвать это временное расстройство ума, угнетение или возбуждение нервной системы, вовсе незачем было прибегать к таким неаппетитным занятиям, как расчленение тела и людоедство, в чем Церковь обвиняла еретические секты. Кровь, жир и костный мозг детей, предпочтительно некрещеных, которыми вроде бы пользовались гностики и тамплиеры, ровным счетом ничего не могли прибавить к свойствам вызывающих галлюцинации растений.
(В XVI веке врач герцога Клевского, Жан Вье(р), не веривший в действенность “классического” способа изготовления мази, высмеял его в таких выражениях: “Они (Ведьмы) варят ребенка в медном, сосуде, и собирают плавающий на поверхности жир, и сгущают отваржаподобие того, как готовят крепкий бульон; затем они примешивают к этому снадобью, чтобы сделать его пригодным для своих целей, петрушку, воду, волчий корень, листья тополя и сажу или что-то вроде того. Они смешивают берулю, сельдерей, жабник, кровь летучей мыши, усыпляющий черный паслен и растительное масло. Или же если они изготавливают другие составы, то не слишком отличающиеся от этого. Они натирают этой мазью все части тела, предварительно растерев их докрасна, чтобы разогреть и освободить все, что было сковано холодом. И для того, чтобы плоть смягчилась и открылись поры, они примешивают к мази жир или растительное масло: нет ни малейшего сомнения в том, что это делается с целью позволить сокам проникать вглубь, чтобы их действие было более сильным и могущественным. Таким образом они, как им кажется, переносятся по ночам, при свете Луны, по воздуху на празднества, пиршества, балы и в объятия прекраснейших юношей, каких они только пожелают. Сила воображения и воздействие впечатлений таковы, что почти полностью завладевают той частью мозга, какую отводят для памяти...” (“Истории, диспуты и речи”))
Если мазь и существовала в действительности, то применялась лишь в качестве вспомогательного средства, принадлежности ритуала, “катализатора” для людей, и без того уже предрасположенных к бессоннице, сомнамбулизму и обманам чувств. Конечно, судьи были как нельзя более склонны верить ведьмам и смешивать случайности с чертовщиной. Женщина, обвиненная в том, что оборачивалась волком, пишет Сеннер (Sennert) (“De morbis occultis”), “натерла свое тело мазью в присутствии судьи, пообещавшего сохранить ей жизнь, если она покажет ему свое искусство. Сразу после этого она упала и крепко уснула. Она проснулась три часа спустя; ее спросили, где она была, и она ответила, что, превратившись в волка, она растерзала овцу и корову неподалеку от небольшого городка, который она назвала и который находился в нескольких милях оттуда. Отправились в этот город, провели расследование, и оказалось, что ущерб, по ее словам, ею причиненный, был реальным”. В других местах, рассказывает нам Поль-Ив Себийло (Sebillot), превращения добивались, используя содержимое одной склянки, а возвращения в человеческий облик — благодаря содержимому другой. “Так, лесник из леса От-Сев, найдя две склянки, налил из одной себе на ладонь немного жидкости. По мере того как жидкость растекалась, отрастала шерсть, и его рука стала, словно волчья лапа. Он натерся жидкостью из другой склянки, и его рука сразу же приняла обычный вид” (“Бретонский фольклор”).
Впрочем, сделка могла и не предполагать передачу мази, поскольку у дьявола было в запасе еще немало уловок, помогающих его друзьям делаться невидимыми. “Иногда, смотря по условиям сделки, — пишет Гуаччиус (Guacdus), — дьявол окружает колдуна облаком в виде зверя и так тесно обволакивает членами призрака члены колдуна, накладывая голову на голову, морду на лицо, живот на живот, ноги на ноги и руки на руки, что ему удается создать полную иллюзию. Такого результата иногда добиваются при помощи мази, иногда — при помощи магических заклинаний. И созданное этим способом тело так хорошо укрывает тело осязаемое, что... на земле остаются не человеческие, а волчьи следы. Этим же объясняется и то, каким образом впоследствии на том самом месте, где, казалось, поразили зверя, находят раненого человека. Облако, окружающее оборотня, очень проницаемо и очень легко рвется, так что нанесенный удар непосредственно поражает тело...”
